Вернись домой...

[litamadzere]

Кто хочет юмора — его здесь нет. Даже наоборот. Мне стало интересно, каковы же всё-таки были отношения Рейстлина с матерью. Получилось довольно печально.

Цитировать и утаскивать можно с указанием моего имени и ссылкой мне.

Не успело утреннее солнце заглянуть в убогий домик на окраине Утехи, как Китиара ворвалась в спальню к братьям и провозгласила, что пора вставать. Карамон, обычно любящий поспать, сегодня вскочил с койки и набросился на сестру, выпихав её за дверь. Китиара тут же дала малышу подзатыльник:
— Какого чёрта, Карамон? — спросила она удивлённо.
Тот сердито уставился на сестру, потирая голову:
— Рейст болеет. Зачем ты кричишь?
— Ой, перестань. Он лежит уже неделю, хватит, в самом деле. Думаю, он уже выздоровел.
Китиара уверенно направилась к двери, полная решимости поднять Рейстлина с кровати. Она ненавидела слабость — свою или чужую. И то, что её маленький шестилетний брат был слабаком, бесило её ещё больше.
Карамон приготовился защищать дверь, чтобы Кит не потревожила его брата-близнеца. Однако Китиаре и Карамону в итоге не пришлось ссориться — Рейстлин встал сам. Его пошатывало, и он был очень бледным, но он был здоров. Карамон тут же улыбнулся, хотя и получил от сестры очередной подзатыльник.
— Рейст, как ты? — участливо спросил он, будто и не заметив побоев Кит.
— Нормально, — слабо проговорил Рейстлин.
— Ну вот, — нетерпеливо сказала Китиара, — я же говорила, что всё уже в порядке. Давайте, быстро завтракать.
Она сгребла младшего брата за шкирку и потащила на кухню. Из соседней комнаты раздалось фальшивое пение — у Розамун снова был припадок.

Старания Китиары были тщетны — есть Рейстлин не хотел ни в какую. Еда в него не лезла, хотя она пыталась его накормить силой. Потом, по своему обычаю, просто плюнула на всё это и вышла. Завтрак Рейстлина был уничтожен Карамоном.
— Пойдём погуляем? — предложил Карамон брату. — Если ты хорошо себя чувствуешь.
— Нет, Карамон. Я посижу дома.
— Тогда и я посижу дома, — с лёгкостью согласился Карамон.
Рейстлин махнул рукой. Он бы поспорил, если бы у него были силы. Он бы предпочёл, чтобы сегодня все убрались куда-нибудь подальше из дома и оставили его одного. Он был зол на Китиару, что она разбудила его.
Как по заказу вошла сестра и позвала мальчишек на улицу. Карамон тут же сказал, что Рейстлин не хочет гулять, а если Рейстлин не хочет, то и он не пойдёт, потому что они близнецы и всё делают вместе.
— Иди, Карамон, — почти прошептал Рейстлин. — Я полежу ещё немного.
Брат, вполне удовлетворённый таким ответом лишь на прощание осведомился, не нужно ли чего Рейстлину и вдруг ему понадобится помощь.
— Со мной будет мама, — ответил Рейстлин.
Карамон опустил глаза, а Китиара открыто фыркнула, выражая своё презрение. Она, как и большинство людей, считала свою мать сумасшедшей.

"Наконец-то", — подумал Рейстлин, когда брат с сестрой ушли. Он уже собирался направиться в спальню, как вдруг знакомый голос заставил его развернуться:
— Здесь кто-то есть?
Рейстлин зашёл в родительскую спальню — мать сидела в любимом кресле-качалке. Отца не было дома уже давно — он уехал работать по найму.
— Мама, — позвал он.
Розамун повернулась к сыну и слегка улыбнулась.
— Дитя моё, — сказала она. — Подойди.
Рейстлин подошёл. Розамун положила руку на горячий лоб Рейстлина.
— Дитя, ты болеешь. Тебе нельзя вставать с кровати, тебе нельзя идти гулять.
— Я не иду гулять, мама, — тихо ответил мальчик. — Я остаюсь дома.
— Ты похож на моего сына, — голос Розамун стал совсем тихим. — Иди сюда, дитя, я приласкаю тебя. Ты бездомный, у тебя никого нет. Иди сюда.
Рейстлин, чувствуя, как что-то тугое скручивается в горле, подошёл к матери совсем близко. Розамун стала гладить его по голове.
— Бедный мальчик, у тебя нет мамы... бедный мальчик... — приговаривала Розамун, перебирая грязные спутанные волосы сына. — Бедняжечка, у тебя никого нет...
Розамун вдруг резко схватила сына и посадила к себе на колени — то, чего она не делала никогда. Впрочем, она никогда и не говорила, что у неё есть сын. Обычно она забывала о существовании детей.
Рейстлин не выдержал. Он чувствовал запах матери — тот запах, который нельзя перепутать ни с каким другим. Мальчик уткнулся лицом в плечо Розамун и тугой ком в горле наконец-то отпустил — слёзы хлынули из глаз. И было уже всё равно, что именно она говорит — а говорила она в данный момент о своём первом муже Грегоре Ут-Матаре — главное, что Рейстлин слышал голос матери, прикасался к матери и чувствовал её запах.
— Когда-нибудь я уйду, — вдруг сказала Розамун очень ясно, без следа обычного тумана безумия в голосе. — Не ходи за мной сын, хотя я буду звать тебя. Не ходи за мной, Рейстлин... Там, куда я уйду, темно и страшно, не ходи туда...
— Мама! — всхлипнул мальчик. Первый раз мать назвала его по имени.
Но мать уже не слышала. Она снова погрузилась в транс и принялась напевать что-то, одной ей известное. Она сидела, перебирая руками в волосах сына, и то пела, то что-то говорила своим незримым собеседникам.
— Старая ведьма! — раздался резкий голос Китиары.
Сестра вихрем подлетела к матери и вырвала у неё из рук Рейстлина, шмякнув его на пол, будто ненужный хлам. Китиара полыхала злостью. Карамон, стоящий рядом, помог Рейстлину подняться.
— Она подумала, — объяснил он, — что мать может причинить тебе зло... Рейст, что с тобой, ты плачешь?
— Я вспотел, у меня жар, — быстро сказал Рейстлин охрипшим голосом. Сам же быстро отвернулся и вытер слёзы. — Я иду спать.

Спустя десять лет, Рейстлин сидел у кровати матери. Он испробовал всё — от нашатыря до иглоукалывания, но всё без толку. Розамун Маджере умирала.
— Мама, вернись домой, — тихо шептал Рейстлин. — Вернись домой...
"Я маг, — думал Рейстлин в отчаянии, — но я не могу спасти собственную мать!". Рейстлину ничего не оставалось, кроме как смотреть на медленную смерть дорогого для него человека. Дорогого для него — и ненавистного для всех остальных.
— Вернись домой, мама, — шептал Рейстлин.
Он сидел на полу, на коленях, положив руки и голову на кровать матери. Он не заметил, как задремал.
Он увидел мать, но не такую, какой он привык её видеть — с грязными нечёсанными волосами, в штопанной-перештопанной одежде, неухоженную, полубезумную — он видел красавицу Розамун Маджере, каштановые завитки волос которой спускались ниже плеч, а зелёные глаза сияли, словно изумруды, улыбка её могла очаровать кого угодно, её черты лица были истинно аристократическими. Мать смеялась, но не своим страшным смехом, который доводилось слышать Рейстлину, а радостно и зазывно. Она стояла на дороге и махала рукой, призывая пойти за ней. Рейстлин понял, что всё, что ему нужно сделать — это догнать её, и тогда...
Рейстлин побежал, не чувствуя привычной слабости тела. Но чем быстрее бежал он, тем быстрее бежала мать.
— Иди сюда, сын, — махала рукой Розамун. — Иди же сюда...
— Вернись домой, мама, — кричал ей в ответ Рейстлин.
Но она не слушала. И бежала дальше. Рейстлин приготовился бежать за ней, как вдруг услышал другой голос, также принадлежавший его матери, но в сравнении с этим он казался совсем другим — грубым и страшным:
— Не ходи за мной сын, хотя я буду звать тебя. Не ходи за мной, Рейстлин... Там, куда я уйду, темно и страшно, не ходи туда...
Рейстлин вздрогнул и проснулся. Он думал, что спал как минимум пару часов, но его тело не затекло в такой позе, а на руках не появились красные следы. Получается, что он спал всего несколько минут.
— Вернись домой, — снова прошептал Рейстлин, зная, что это не поможет. Его мать не вернётся. Она обречена на смерть.